Шестьдесят человек в ОУ «ООО» в рамках освоения механизмов демократического правосознания пишут петицию за шестьюдесятью подписями. Соль челобитной: в тарелках слипается каша, пачкая знамёна прав и свобод, а равно и честное имя названного ОУ.

Не читал сего пастернака, однако позволю себе заметить коллегам: свобода пока ещё, слава Богу, НЕ измеряется количеством подписей под бумагами. Такие бумаги как раз и свидетельствуют о правосознании незрелом, инфантильном. Вместо самостоятельного поиска решения проблемы в цивилизованном диалоге, вместо конструктивного предложения конкретных решений люди избирают путь философических писем в адрес начальства, которому, ясное дело, виднее. Склочные старушки в многоквартирных домах тоже пишут многокилометровые кляузы на шумных соседей. Бывает, даже Президенту пишут. А как же. «У них там каждый год, 31 декабря — пьянка какая-то!» — говорила, например, одна такая «героиня» родом из давнего КВН.

Да не столь, кажется, и масштабна проблема, чтобы воображать себя возмущённой интеллигенцией и подписывать подобные исторические документы. Подписываясь под словами «невкусный ужин» или «каша с комочками» все как один шестьдесят человек становятся похожи на несчастных малышей, которые плачут в детсадовской столовой — просто потому, что ещё не доросли до общепита. Жаль только, что вместо деток — молодые здоровенные люди обоего пола. Упали на столовский пол и бьются в истерике: «Лапша — длинная, а я хочу — короткую!» Герой того сюжета, как мы помним, кончил неважно.

А то ещё были другие сюжеты и петиции. «Весь советский народ как один человек требует…» Тоже ведь — писали и подписывались.

Или ещё — сюжет. Приехав в Санкт-Петербург, не бегите тут же смотреть Зимний дворец или делать селфи на фоне Петропавловской крепости. Подите на Пискарёвское кладбище. Там лежат те, кому не хватило когда-то клейстера с обоев, кто не смог в промёрзшей на феврале квартире прожевать истощёнными дёснами вываренный кожаный ремешок. А на Васильевском острове, на Петроградской стороне, на Обводном канале живут те, кому по счастливой воле случая хватило — те, кто помнит, кто знает цену хлеба.

Я не против этих, шестидесяти пишущих. Они неплохие ребята, наверное. И пишут, я думаю, неплохо. Но мне кажется, что они ошиблись. Не о том пишут. Если будем столь истово уповать на канцелярскую бумагу, то мы рискуем с вами, друзья мои, неважно кончить. Из канцелярской бумаги, по словам Франца Кафки, сделаны оковы измученного человечества. Не надо бы так сходу в кандалы, в семнадцать-то лет. Успеется ещё. Да и то — не дай Бог. Я не хочу верить, чтобы в погоне за демократией мы скатились однажды в сутяжничество и крохоборство, по англо-саксонскому, американскому образцу (см. эссе Татьяны Толстой «Засужу, замучаю, как Пол Пот — Кампучию», там много поучительных примеров). Не хочу верить в победу эгоизма и потребительства над человеческой душой. Не хочу верить в бумажную свободу.

Свобода делается не из бумаги, а из поступков, смелых решений, умных действий, широкого кругозора, расширения границ и рамок, юмора, жизнелюбия, щедрости и широты душевной.

В широкую душу и силу душевную верится мне почему-то. В нескудеющую руку дающего. Только вот не надо бить дающего по рукам или демонстративно плевать в тарелку, которую добрые руки ставят перед тобой на стол. Не плюй в колодец, как говорится.

Приятного всем аппетита!