…когда долго подбираешь, ищешь ощупью название для заметки, потому что к прожитому объёму жизни очень трудно подобрать лаконичное определение. А потом садишься писать — и натыкаешься вот на такое сочетание слов, которое кажется всеобъемлющим, предполагая полёт, ибо не завершено, распахнуто, как глаза зрителей в зале. «Шпана» — это… «Шпана» — это… «Шпана» — это… Как вагоны поезда, летящего сквозь тьму. Как биение сердечное.
…когда название говорит само за себя, будто из детства, из 90-х доносится шелест вкладышей с нарисованными мальчиками и девочками: «Любовь — это…» «Шпана» — поэма о Любви, а эти мальчики и девочки — мы сами: юные, влюблёнными глазами смотрящие с пожелтевшей от времени бумаги.
…память. Это когда вспоминаешь детство, а на глазах — слёзы. Это когда фотографии, искусственно состарившиеся при помощи банки кофе и неиссякаемого запаса дизайнерской мысли, кажутся родными, семейными. До такой даже степени, что хочется забрать их с собой и действительно вложить в альбом. И одну в самом деле забираешь, чтобы вставить в рамку и повесить в кабинете — далеко от дома, чтобы чувствовать близость того, что было и, может быть, иногда ощущать веками тепло слёз.
…ощущение времени. Наверное, именно здесь, в этой постановке окончательно пришло взросление. Я жил на сцене, наблюдая чужое детство: слышал из-за кулис голоса ребят, живущих улицей, пьющих жадными глотками двор, друг друга, саму жизнь. Так слушает уличные голоса мальчик, который заболел или провинился, и мама не пускает его погулять с остальными. Или просто как взрослый, который вырос и ему уже как-то не по чину до сумерек загуливаться в соседнем дворе. После премьеры я возвращался домой и встретил шумную девичью толпу, спешащую откуда-то с новогоднего торжества куда-то на новогодний корпоратив. Они щебетали, смеялись, радовались чему-то (вероятно, просто так, ничему, без повода). И я вдруг понял, что это мимо меня идёт тот возраст, из которого я уже вышел. Понял, что я когда-то тоже чувствовал мир вот так, как они — беззаботно, в полумраке и слегка пьяно. Чувствовал. А теперь новогоднее настроение для меня в чём-то другом.
…новогоднее настроение, которое начало накапливаться с сентября. Оно парило над письменным столом, постепенно сужая круги над черновиками и рукописями, порою подхватывало на крыла, помогая перешагнуть через петербургские близорукие дни и шагнуть, наконец, в новый год.
…когда дело не в этом. Не в словах типа «босота», «заточка», «финка», «мент». Не в романтизации мелкой уголовщины. Дело в том как раз, что во все времена были дети и подростки с таким детством: беспризорники 20-х, дети войны, ребята с рабочих окраин 50-70х годов, их дети из 80-90х. Все мы знаем и понимаем, что по большей части это искалеченные судьбы, беспросветные (сродни петербургскому ноябрю) сумерки, нищета, мрак. Но «Шпана» — не об этом. «Шпана» — это поиск света во тьме, попытка указать на то, что могло и смогло спасти, уберечь, помочь. И, в конечном итоге, любому человеку сможет помочь при случае. Что это?
…Любовь. «Шпана» — поэма о любви: разной и многоликой. О Дружбе как разновидности Любви. О Трусости и Предательстве как антонимах Любви. О Любви к Женщине, Родителям, Родной Улице.
…большое спасибо всем вам, дорогие друзья, участники, авторы, зрители постановки.
О благодарностях зрителей, конечно, особые слова. Многие подходили, с трудом подбирая слова. Потом всё-таки слова находились: волнительные, волнующие, тёплые. Мы улыбались друг другу, обнимались и жали руки. Спасибо, зрители!
И вам спасибо, коллеги-участники! Спасибо авторы — за право редактировать ваши тексты и разбавлять их своими! Спасибо, актёры — за внимательное отношение к тексту, за то, что вам нельзя было не верить, за потрясающее погружение в образы! Прошу прощения за пример, но не могу не привести его: стоя за кулисами, я совершенно случайно стал свидетелем таинства: восьмиклассница Люба входила в образ. Может быть, она сама не понимала, что делает, но она на моих глазах делала шаг. Шаг в другой мир, шаг в образ. Что-то такое происходило с её лицом, мимикой, что-то рождалось в глазах — и я понимал, что Люба — больше не Люба: она Маша, девочка, которая никак не может полюбить, которая инстинктивно понимает, что она должна вырваться из лап улицы, рвётся к свету из тьмы, как маленький мотылёк. На это уходили какие-то мгновения, но в этом была какая-то новогодняя сказочность. «Алиса в стране чудес». Нет, в Зазеркалье, сцена так называлась — «Зазеркалье». И главной героине, видимо, вЕдомы тайные тропы кэролловской героини. Я не знаю, как это показать или описать словами. Может быть, и сама Люба не знает: если она владеет этим волшебством осознанно, боюсь, она в будущем переломает десятки мужских судеб.
Спасибо, Алексей Александрович — за пройденный рядом путь!
…»Шпана» — это история с продолжением. Вечером 28 декабря, когда прошёл показ для родителей и, казалось бы, «проект можно считать завершённым», я отправился на встречу литературной студии В.Ф. Потанина, где написанные мною тексты к поэме выдержали критику, получили пожелания, замечания, но в первую очередь — одобрение коллег по творческому цеху. Есть надежда, что «Шпана» (или хотя бы её часть) увидят свет в следующем номере альманаха «Тобол». И, кто знает, какие ещё страницы примут «Шпану» в дальнейшем.
«Шпана» — это праздник.
С наступающим, братва!
