Вчера был день рождения Владимира Владимировича Маяковского.  Эту дату я как-то благополучно и совершенно непоэтически проспал.

Губанов, наверное, не проспал бы. Не пропустил бы. Вот они, оба-два, в раннем губановском стихотворении, поэзией раненые, с гулкой, как выстрел, вечностью говорят:

Ну, а придёт в Москву апрель пристыженный,

Рябую морду к ветру приколотит,

Я подарю себя тому остриженному,

Которого зовут — Володя.

И после всех, себя немного балуя,

Вняв всем молитвам… и сестре, и брату,

Усну я тихо на плече Губанова

И, может, пропущу его по блату!

Что значит «пропущу»? Миную? Оставлю в живых? Да, миновала Леонида Губанова насильственная смерть. Но постоянно в сердце поэта гремели выстрелы, и уши закладывало, и стих окроплял рукопись.

Что значит «пропущу»? Пропущу в ряд великих, поставлю в ряд тех, кто уходит в 37? А Губанов чувствовал, пророчил, знал. Семнадцатилетний! — он скажет своё знаменитое ( и единственное опубликованное при жизни на родине):

Холст 37 на 37,

Такого же размера рамка.

Мы умираем не от рака

И не от старости совсем…

Искалеченная поэма «Полина», потрясающая лирической масштабностью образов. «Полина», ставшая потрясающим «Художником»:

…Уходят в ночь от жён и денег,

На полнолуние полотен.

Да! Мазать мир! Да! Кровью вен!

Забыв измены, сны обеты.

И умирать из века в век

На голубых руках мольберта.

И с очевидностью ясно, что поэт — это Вселенной оголённый нерв. И бессмертен он, из века в век умирая над рукописью и между строк — рождаясь опять.

Губанов, по-моему, не мыслим отмечающим скольки-нибудьлетие со дня… или какой-нибудь юбилей. Говорить, конечно, можно много, люди вон диссертации защищают. Но сегодня пусть будет вот так: портрет и рамка — 37 на 37. Рюмочка горькая и терпкие стихи. Стихи Леонида Георгиевича Губанова.

***

Как поминали меня —

Я уж не помню, и рад ли?

Пили три ночи, три дня

Эти беспутные капли.

Как хоронили меня —

Помню, что солнце — как льдинка…

Осень, шуршанье кляня,

Шла в неподбитых ботинках,

За подбородок взяла

Тихо и благословенно,

Лоб мой лучом обвила

Алым, как вскрытая вена.

Слёзы сбежали с осин

На синяки под глазами —

Я никого не спросил,

Ангелы всё рассказали…

Луч уходящего дня

Скрыла морошка сырая,

Как вспоминают меня —

Этого я не узнаю!

1977 год

***

Разобрали меня пополам

Проститутки и купола,

И растраченный догола,

Я уже ничего не сыграю

На гитаре своей — Бордо,

Где натянуты волосы Музы,

И ныряют с моих бортов,

Словно с башни с тяжёлым грузом,

Обнажённые, без порток,

Мысли — светлые карапузы…

Я иду поперёк волны,

И от груза трещит спина,

Нет ни берега, ни жены,

Только тень того пацана,

Что нырнул с меня глубоко,

И не выплыл, совсем пропал…

А писал стихи так легко,

Словно в речке коня купал!..

1982 год.