Загрузка...
X

Как я стал провокатором

План был такой: рекламировать «Шпану», расхваливать достоинства жанра поэмы вообще и конкретного иллюстрированного издания в частности, читать поэтические отрывки, привлекать внимание публики, продавать заинтересованным книгу. Примерно на это, насколько я понял, рассчитывали все участники Книжного фестиваля «Красная площадь — 2018» из Совета молодых литераторов. У каждого из нас было по полчаса, и выступать мы должны были с 14:30 до 20:00.

Получилось, однако, не всё.

Мне выпало начинать, и начал я, кажется, лихо: «Уважаемые гости фестиваля, вашему вниманию представляется…» Долго затягивать с прозаическим текстом не стал, перешёл к стихам — прологу к «Шпане». «Это вам не лайк на стене…» — читал я, пытаясь одолеть голосом людской шум вокруг.

Вдруг из толпы в мою сторону шагнул человек — неожиданно, из ниоткуда. Может быть, он приоткрыл дверь из параллельного измерения. А может быть, был он настолько непримечателен внешне, что глаз такого в толпе издали не выделит. Профессиональная непримечательность. Среднестатистическое лицо, какое можно встретить в каждом автобусе. Чёрная куртка без всяких излишеств. Невысокий. Глаза цвета машинного масла.

Он появился именно в том момент, когда должно было прозвучать: «Подходите — поговорим…» Как чувствовал — подошёл. Даже звать не пришлось. И сам начал разговор: спросил, кто я такой и есть ли у меня аккредитация для того, чтобы читать стихи? На мои возражения, что я член Союза писателей России, участник программы, он ответил: «Нет». Не участник, так как нет аккредитации, а значит и в программе меня тоже нет. Нет бейджика — нет человека — нет стихов. К тому же, к нему только что подошёл сотрудник ФСО и сообщил, что вот здесь, у нашего стенда сейчас происходит ПРОВОКАЦИЯ. Давно мне не приходилось слышать этого слова — длинного, скользкого, подозрительно шипящего. Но вот — выползло. Видимо, погреться на солнышке.

Я пытался понять, что же всё-таки это за зверь — ПРОВОКАЦИЯ? Я думал, они вымерли в конце эпохи застоя. Подробных объяснений получить, к сожалению, не удалось. Верно, зверь пока очень редкий, и вот так вот — каждому поперечному — о нём не рассказывают. Тем более — таким как я, не аккредитованным. Мой собеседник лишь пояснил, что обстановка в мире сейчас напряжённая, а слева от меня человек вообще продаёт книгу под названием «Бандеры и москали», так что все эти вещи надо согласовывать, а несогласованные стихи читать здесь нельзя, да — даже лирику, даже о любви, потому что вы не аккредитованы, вас здесь быть не должно, продавать книги — пожалуйста, а стихи вы читать здесь не будете, иначе я вызову наряд и вас отсюда проводят. Был мой собеседник логичен, убедителен, тих и скромен. Несколько раз повторил фразу: «При всём уважении».

Так закончились положенные мне полчаса и сорвался как минимум один прямой эфир в «Instagram».

Я не знаю, в чём тут главная причина.

Может быть, виною стол, который я избрал для презентации точкой опоры. Вообще, каждое издательство/организация/регион имели на фестивале своё место: у кого-то большой, размером с добрый книжный магазин шатёр со стеллажами, у кого-то арт-площадка с лекциями и презентациями, а наш вариант — минимальная комплектация в виде одного стола для продажи журналов и книг. Стол, сверху шатёр, снизу небольшой дощатый помост для прохода потенциальных покупателей, слева и справа — чужие столы с книгами. Тесновато. Поэтому было придумано ещё одно место: дополнительный столик непосредственно на брусчатке Красной площади. Организаторам это сначала не понравилось — убрали. Потом как-то кулуарно согласовали — поставили снова. Немного погодя после моего (небольшого, но яркого) выступления пришли несколько человек, в том числе и мой давешний знакомый, стали требовать убрать стол. Убрали. После этого презентации книг шли в формате скромных рекомендаций: «Обратите внимание вот на эту книгу… А вот интересный молодой прозаик… А если интересует поэзия, то могу порекомендовать…»

Наверное, так справедливее, когда все в равных условиях и никто не читает стихи в полный голос. Суровые, злые законы рынка. Жёсткое межевание сфер влияния и зон сбыта. Но ведь неправильный выбор места ещё не равен провокации?

Или, может быть, можно читать стихи только на специально оборудованном помосте, а вот так запросто — гадить, стоя непосредственно на брусчатке Красной площади, — ни-ни? Может быть, сами стихи виноваты? Да, пролог «Шпаны» — довольно жёсткий, по-хорошему агрессивный текст. Так неужели я столкнулся, наконец, с ситуацией, когда дальше обложки у людей фантазия не сработала и кто-то побежал докладывать старшим? Вообще, я этого немного опасался. Свершилось?..

Да и не столько о причинах тут задумываешься, сколько о самой риторике в духе 30-х годов ХХ века. «ПРОВОКАЦИЯ». Сколько не смейся, а страшное слово. Будто промокшее в крови. Будто урчит живот страшного зверя. А мы сидим в осаждённой крепости и ждём, кого зверь сожрёт следующим.

И страшнее всего, когда ты, преодолевая радостное волнение, читаешь стихи в самом сердце своей Родины, а к тебе подходит человек, отводит в сторону и говорит тихим голосом, что всё, что ты сейчас делаешь — провокация. И надо молчать, иначе сейчас придёт полиция.

Знакомого блюстителя порядка я потом видел вечером у главной сцены фестиваля. Немного теряясь на фоне одетых по форме коллег, он держал в руках рацию и улыбался усталой улыбкой.
Такая работа — всё время быть готовому к провокациям.