Загрузка...
X

Ранняя весна

Я уже писал тебе: не помню такой ранней весны. Повторюсь теперь для всех.
Я не помню. Не помню такого огромного неба в феврале. Не помню, чтобы сквозь ледяную корку зимы так яростно пробивалась, сквозила, дышала, лилась — весна. Да — холодный, пронзительный ветер. Но он пахнет весной. Да — вчера вечером с крыш мело. Но мело — по-весеннему. Это зима осыпалась с крыш, хотела спрятаться и бежала, теряя белые перья.


Мокрый асфальт, чёрный от влаги и весны. Грязные машины, похожие на улыбающихся от счастья мальчишек, перепачкавшихся у первых луж, пуская кораблики. Дни, наполненные до краёв солнцем. Увенчанные огромным небом. Вечера, когда в шесть ещё светло и кажется, что это сама весна спросонья открывает ясные бирюзовые глаза, потягивается и улыбается. Улыбается, как улыбается по утрам красивая девушка, проснувшаяся в залитой солнцем комнате, на окнах которой медленно тает иней.
У поэта Пастернака есть чудесные строки о весне. Сегодня их хочется цитировать. И подглядывать за Весной сквозь щёлочку в тающей ледяной стене по имени Зима.

Борис Пастернак
Весна
Пять стихотворений

1
Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы.

Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья
К недоуменью тысяч шумных глаз,
Бездонных и лишенных выраженья.
1918

2
Пара форточных петелек,
Февраля отголоски.
Пить, пока не заметили,
Пить вискам и прическе!

Гул ворвался, как шомпол.
О холодный, сначала бы!
Бурный друг мой, о чем бы?
Воздух воли и — жалобы?!

Что за смысл в этом пойле?
Боже, кем это мелются,
Языком ли, душой ли,
Этот плеск, эти прелести?

Кто ты, март? — Закипал же
Даже лед, и обуглятся,
Раскатясь, экипажи
По свихнувшейся улице!

Научи, как ворочать
Языком, чтоб растрогались,
Как тобой, этой ночью
Эти дрожки и щеголи.
1919

3
Воздух дождиком частым сечется.
Поседев, шелудивеет лед.
Ждешь: вот-вот горизонт и очнется
И — начнется. И гул пойдет.

Как всегда, расстегнув нараспашку
Пальтецо и кашне на груди,
Пред собой он погонит неспавших,
Очумелых птиц впереди.

Он зайдет к тебе и, развинчен,
Станет свечный натек колупать,
И зевнет и припомнит, что нынче
Можно снять с гиацинтов колпак.

И шальной, шевелюру ероша,
В замешательстве смысл темня,
Ошарашит тебя нехорошей
Глупой сказкой своей про меня.
1918

4
Закрой глаза. В наиглушайшем органе
На тридцать верст забывшихся пространств
Стоят в парах и каплют храп и хорканье,
Смех, лепет, плач, беспамятство и транс.

Им, как и мне, невмочь с весною свыкнуться,
Не в первый раз стараюсь, — не привык.
Сейчас по чащам мне и этим мыканцам
Подносит чашу дыма паровик.

Давно ль под сенью орденских капитулов,
Служивших в полном облаченьи хвой,
Мирянин-март украдкою пропитывал
Тропинки парка терпкой синевой?

Его грехи на мне под старость скажутся,
Бродивших верб откупоривши штоф,
Он уходил с утра под прутья саженцев,
В пруды с угаром тонущих кустов.

В вечерний час переставала двигаться
Жемчужных луж и речек акварель,
И у дверей показывались выходцы
Из первых игр и первых букварей.
1921

5
Чирикали птицы и были искренни.
Сияло солнце на лаке карет.
С точильного камня не сыпались искры,
А сыпались — гасли, в лучах сгорев.

В раскрытые окна на их рукоделье
Садились, как голуби, облака.
Они замечали: с воды похудели
Заборы — заметно, кресты — слегка.

Чирикали птицы. Из школы на улицу,
На тумбы ложилось, хлынув волной,
Немолчное пенье и щелканье шпулек,
Мелькали косички и цокал челнок.

Не сыпались искры, а сыпались — гасли.
Был день расточителен; над школой свежей
Неслись облака, и точильщик был счастлив,
Что столько на свете у женщин ножей.
1922