Чуть больше недели назад при весьма интересных обстоятельствах я стал пассивным участником, а того больше — наблюдателем психологического тренинга.

Участники тренинга получили короткое задание: нарисовать барана в банке.

Карандаша и листочка у меня при себе не было, но я стал фантазировать.

Получилось вот так:

Сижу на полянке.
Рисую барана в стеклянной банке.
Как он туда попал?
Взял да упал.
Как он себя там чувствует?
Квашеною капусткою.
Как будет выбираться?
Да пора бы ему собираться.

Организаторы сказали потом, что этот тренинг отражает отношение человека к жизни. В моём случае, это весьма точные характеристики, тем более — на конец июня-начало июля.

Очень непростым был этот год. Обычно эту фразу говорят в декабре, но у педагогов свой календарь. Закрываю непростой год. Зафиналиваю его изматывающий финал. Уезжаю с женою в лето.

Очень хорошо, что сегодня понедельник. Особенно хорошо уезжать в отпуск по понедельникам.

Попробуйте как-нибудь. Очень хочу, чтобы все в мире очень хорошо отдохнули.

На добрую память дарю вам свою фотографию, которая о многом рассказывает. И, видимо, открывает рубрику «До — после».

Хорошего всем после.

Сегодня, в Троицкую Субботу, Православная Церковь особо поминает всех усопших.

Обычно в этот день мы с родителями бывали на кладбищах, навещали родные могилы. А нынче как-то не сложилось. Но всё-таки — помяну. Всех тех, кто ушёл: кого помню сам, кого знаю только по рассказам и фотографиям. И тех, от кого остались только имена, долгим следом уходящие в далёкую старину. Их, далёких предков, надо, наверное, поминать особо. Чтобы они были живы, несмотря на время. Чтобы не затерялось, не утратилось что-то очень важное, главное и невыразимое.

НА РОДИНЕ ПРЕДКОВ

От вас остались только метрики,
Потрёпанные хмурым временем,
Да в поле — тополей отметины
Над вымершей большой деревнею.

Шли с севера, от моря древнего,
В Сибирь. Рубили избы новые.
Каков ты был, Прокоп Андреевич,
С женой — Меланьей Спиридоновой?

От вас остались только записи —
Перо неверное, припрыжкою.
Да запахов полынных заповедь,
Да мы — навек при вас мальчишками.

Сквозь время — память: струйкой тонкою,
Заросшею чернильной речкою.
В помяннике, перед иконкою
Дрожащим огоньком над свечкою, —

Вы будто насовсем не умерли,
Забвением не заклеймённые.
И шепчутся сирени в сумерках,
Вас поминая поимённо.

19 июня 2021 года,
Троицкая суббота.

На входе в ЦУМ стоит Снеговик с очень добрыми и немного грустными глазами.
Он встречает покупателей, которые торопятся проводить 2020й год. Люди бегут за покупками и не замечают Снеговика. Может быть, поэтому и глаза у него немного грустные.

А мне почему-то кажется, что его зовут Юра. Или, может быть, Сеня.
И, пока вокруг бушует предновогодняя суматоха, я останавливаюсь, чтобы внимательно посмотреть в глаза Снеговика Сени. Разглядеть улыбку, расслышать имя. Притронуться к мягкой вязаной варежке — совсем настоящей. Сфотографироваться на память. Потому что не хочется забыть, как смотрят эти глаза. Да и не получается. Какие-то они с первого взгляда — родные. Потому что кажется, что вот так смотрят на тебя детство, добро, совесть. Может быть, такие глаза бывают у святых.

И хочется плакать. Такими слезами, которые сам до конца не понимаешь. Наверное, просто накопилось за год. Или вспомнилось что-то — за всю жизнь. Или страшно стало оттого, что о святых теперь мало что слышно.

И хочется попросить прощения у всех, о ком плохо говорил и думал, извиниться перед всеми, кого осудил или огорчил. Всего этого было в уходящем году как-то особенно много: раздражительности, уныния, страхов, гнева. За всё плохое, что случилось и чего мог не совершать, — за всё хочется просить прощения. И благодарить за всё хорошее, что обрёл за год: за семью, за близких, за любовь, любимую женщину рядом. И за уроки полученные — благодарить.

После знакомства с Сеней его глаза вспоминаются мне всякий раз, когда хочется ругаться и раздражаться. Смотрит он на меня с тихою и ласковой укоризной. И сразу добрым хочется быть, как Снеговик.

Чтобы Сене в наступающем году было немного повеселее.

Действительно — знаковая дата. Владислав Крапивин, классик литературы для детей и подростков, талантливый и честный педагог ушёл в лучший мир 1 сентября. В день, который уже много лет ассоциируется с детством. Осенний день, наполненный детскими голосами, юными надеждами и разочарованиями, мечтами о неведомых городах и больших свершениях. Светлый и солнечный день. Хороший день для того, чтобы уйти в свет.

Я мало что читал у Крапивина. Но всё-таки что-то, по рекомендации своей первой учительницы, читал. Тогда, лет в 9-10, как-то не затянуло. Но до сих, как самые ранние воспоминания из детства, отрывочно: матросская куртка из грубой ткани, загадочный рисунок на пуговице, скрытый под зелёным брезентом, шарик из алебастра, рубашка из тополя, станция, заросшая высокими, ароматным и росистыми травами. Загадочные, увиденные широкими глазами, но не понятые когда-то удивительные миры.

Наверное, Крапивин всё-таки дал мне когда-то ключи, впустил в свой мир. Так дедушка однажды ведёт внука к морю. И я очень надеюсь, что всё-таки смогу когда-нибудь сделать шаг и не побоюсь уже войти поглубже в воду. Не испугаюсь. Как юные и бесстрашные герои Крапивина. Может быть, в этих книгах хранятся ключи от детства. Такого, в которое можно иногда возвращаться.

А пока Владислав Крапивин для меня — как фотография за стеклом старого бабушкина серванта. Мне много рассказывали об этом человеке, я знаю, что был он героем, честным и добрым был. Я заочно им восхищаюсь, хотя и почти не помню. Но он смотрит с портрета — добрыми и мудрыми глазами. И зовёт к чему-то хорошему.

Куда-то за горизонт.