Author Archive: Александр Рухлов

Богоугодное дело

Вчера слушал радио «Орфей». В одной из передач прозвучала примерно такая мысль: гораздо проще написать книгу о человеке, которого ты не знал лично — о Бахе, Пушкине, Моцарте, — но значительно сложней говорить о ком-то близко знакомом или родном. Точно так же, наверное, как сложно порой сказать родителям самые главные слова без слёз на глазах и дрожи в голосе. Точно так же (мысль Мариэтты Чудаковой) ничего почти не говорится о внешности главных героев романа Булгакова — Мастере и Маргарите, — потому что как родные, не требующие дополнительных описаний, а просто очень прочно вошедшие в сердце, совсем свои, и часть самого тебя.

Вот примерно так же сложно написать о профессии учителя, когда сам учитель. Тем более — поздравить коллег и, в конечном итоге, себя самого.
Себя вообще как-то не принято поздравлять, так что это будет скорее некий опыт рефлексии. Но, наверное, так и нужно. Лично у меня любой значимый праздник становится поводом для какого-то самоанализа и подведения итогов. День рождения, Новый год… И вот, пожалуй, День учителя — третий.

Делали к празднику с ребятами специальный выпуск лицейской газеты. Предложили коллегам формат: продолжите фразу «Учитель — это…» По аналогии с «Любовь — это…», известный бренд, кто помнит. Учитель — это ведь, в конечном счёте, любовь, и даже в первую очередь — любовь. Не совсем принимаю определение «любовь к детям», хотя и не оспариваю его право на существование, особенно в случае с женщинами-педагогами звучит вполне понятно и органично. Но я всегда перефразирую: любовь к людям. Учитель — это любовь к людям. Большая, всеобъемлющая, бескорыстная. Вне зависимости от возраста. Можно сказать, что и по Достоевскому, можно назвать её христианской. Такой любви нужно, наверное, учиться всю жизнь, работая над собой и устраняя разные шероховатости души. В том числе — силой профессии устраняя. А злые люди, не способные на любовь, в школе, как мне кажется, не задерживаются. Не за что им там зацепиться. По крайней мере, очень хочется в это верить.

Учитель — это идеализм. Нельзя работать в школе без веры. В людей, в хорошее, в лучшее. Нельзя, я думаю, до самоотвержения не любить свой предмет, погружаться в него с головой, тянуть за собой других. Как учить, к чему звать, если сам не веришь? Как быть честным с детьми, если не любишь? Учитель — это идеализм. Как видите.

И самое главное, наверное. Учитель — это победа над временем. Это как поэзия — она ведь тоже победа над временем. Преодоление тьмы — светом. Тебя уже нет, но о тебе помнят, и по тебе плачут, и ты всё равно — есть. Учитель — это профессия, которая позволяет тебе остаться живым. Живым — в высшем и вечном смысле. Один черногорский уличный музыкант с говорящим именем Боян (правда, ударение на первый слог) сказал мне однажды: «Ты делаешь богоугодное дело». Богоугодное. Угодное Богу, нужное людям. Учитель — это служение и радость такого служения, осмысленность профессии учителя не вызывает у меня никаких сомнений. Надеюсь, и у вас, дорогие коллеги.

С праздником! С Днём учителя!

Перемена дат

К тридцати годам, говорят, надо успевать. Успеть что-то такое сделать. В чём-то состояться. Настояться: чтобы тридцатилетний, выдержанный, благородный и хорошо пахнущий.

Наверное, надо ещё успеть подвести какие-то итоги.
Час до наступления даты. Успеваю.

Не знаю, стоит ли как-то по пунктам. Может, и стоит.

Но, наверное, самый общий вывод, который можно сделать по всем направлениям: мне есть в чём сомневаться. И я думаю, это хорошо.

Я почти год не писал стихов — после того, как получил опыт некоего признания и даже ловил пару раз ощущение гениальности. Год ушёл на разочарование, сомнения и поиск.
Сегодня я написал первое стихотворение после долгого перерыва. Надеюсь, успел не зря и пауза была продуктивной.

Я девятый год работаю в школе, но постоянно сомневаюсь в себе как в профессионале. Периодически говорю: «Видимо, я плохой учитель». Надеясь при этом, что это всё-таки не так.
Но бодрит. Не даёт стоять на месте.

Постоянные сомнения привели к тому, что к тридцати годам я не женат. Семейный рекорд побит: дед женился в 27, отец — в 29, и в 30 лет у папы родился я. Вряд ли в ближайшие полчаса я успею жениться. Торопиться я в этом вопросе не привык.

Женщины на пути встречались хорошие. Красивые. Хотя о некоторых решениях и событиях вспоминаю с горечью до сих пор. Когда начал зря, когда закончил некрасиво. Одно неумное решение буду всю жизнь воспринимать как узловой пункт, перепутье, которое слишком уж круто изменило жизненный маршрут. И даже до сих пор саднит. Ошибок наделано немало, но, хоть они и вызывают порой сомнения, сомневаться в них уже не приходится, ибо они — свершившиеся факты.

К счастью, к тридцати годам у меня появились вещи, в которых я не сомневаюсь. В том числе эти вещи пришли как последствия некоторых, возможно, ошибочных решений.

Я знаю, что у меня есть дом. Даже так — Дом. Хотя нет, пока женщины в доме нет, будем писать это слово со строчной буквы. Но у меня есть дом: родина, которую я люблю, моя земля, которую я готов порой целовать,мой родной город, по которому так люблю бродить вечерами. Родители, которым я научился говорить «люблю» и которых я люблю до слёз.

В общем, краткий вывод такой: чего-то я такое за тридцать лет успел. Что-то понял. Можно дальше идти. Нужно. Главное пути не терять.

На самом деле, очень глубоко переживаю наступление этого возраста. Такой внутри — весёлый страх, ощущение обнуления, неизвестности и волшебства. Как под Новый год. Думаю, это хорошо. Хорошо, что такая детская радость жива в душе и хранима. И дай Бог — жить да жить. И радоваться.

Завтра мне тридцать. Заходите в гости.

Глубина августа

На «GOSU» такой сидишь, на завалинке. Ну как водится. Летний день провожаешь. Друзей провожаешь. Такси приезжает за ними. Прощаешься до завтра. Уезжают.
И понимаешь вдруг: сидишь ты такой — на «GOSU». На завалинке. Один. А все уехали. И нет никого. А ты лето провожаешь.
А лето плачет на пороге, уходить не хочет. Ветер по улицам мечется. Люди приходят, на дорогих машинах приезжают. Херню какую-то между собой говорят. «Ты не заслуживаешь такого общения». «В смысле, нормально это?!». Ни зимы им, ни лета — всё едино.
Дождь мельчит, чего-то бормочет, шепчет, наговаривает. Прислушаться бы да понять.
В Уфе, говорят, под городом водятся карстовые пустоты. Так, что на стоянках машины, бывает, проваливаются.
В месяце августе, к концу ближе,такие же пустоты. Регулярно в них ныряешь.
Пустливый месяц — август. Месяц, который заканчивается.

Ветер хлопает дверями

Этим летом дует тёплый ветер. И двери, вторя, бьют крыльями. Так, что с петель срывает.

Август пришёл

Август стоит во дворе. Курит, чуть заметно улыбается, глядя на вечерние окна. Загорелый, небритый, сутулый слегка. В летнем плаще и тонком клетчатом свитере. С потёртой спортивной сумкой. В сумке смена белья, книги и вино из Крыма. Большая бутылка, в которой почему-то немного не хватает до полного объёма. Август хитро шурится и смотрит, как загорается и гаснет свет в квартирах.
В одной из них укладывает последние мелочи в чемоданы июль, немного волнуется, проверяя паспорта и билеты. Он улетает сегодня в ночь, и скоро придёт такси.
У подъезда двое встретятся — июль и август. Вино, болтаясь в неполной бутылке будет выдавать себя звуком, и август обязательно предложит выпить. Июль выдохнет — и согласится. На ход ноги. Опаздывать некуда.
Спелыми травами, белыми ночными туманами, первыми прохладными росами пахнет то вино. Пить его надо большими и медленными глотками, глядя в закат.
Не будем спешить. Целый месяц у нас впереди.

Загрузка...
X